После принятия Литвой Закона об уголовной ответственности за преступления против человечности (военные преступления), наверняка не нашелся бы литовец, который был бы против такого решения.
Действительно, в настоящее время в Литве довольно спокойно. Последние два десятилетия ее миновали кровавые жестокости, терзавшие бывшую Югославию, Чечню, отлученный от Азербайджана Нагорный Карабах, Сирию, Тунис или Египет. Литовцам в последние два десятилетия удалось избежать и бойни, что потрясла состоятельную, стабильную Норвегию. Литву миновали и ужасы террористских атак, поразивших Америку, Испанию, Великобританию. В конце концов, мы входим в состав могущественного военно-политического альянса – НАТО. Если настигнет беда, мы наверняка не останемся в полном одиночестве.
Но никто не застрахован от политических, военных, экономических, религиозных, национальных беспокойств. Поэтому следует лишь приветствовать идею внести в Уголовный кодекс статью, предусматривающую чрезвычайно жесткую ответственность для тех, кому вздумается преследовать нас, скажем, за то, что мы есть литовцы, христиане или свободолюбивый народ. Появившаяся в нашем Уголовном кодексе статья 100 – отличное предостерегающее, устрашающее, предотвращающее средство для тех потенциальных вымогателей, которые пытаются навязать свои права силой.
Неприглядный оттенок
И все же такой дальновидной инициативе мы своими же руками придали не особенно приглядный оттенок. Автор этих строк – один из тех, кто приветствовал идею включения ст. 100-ой в Уголовный кодекс. И все-таки я не думал, что эту статью УК Литве следует применять к событиям прошлого. Законодательство цивилизованных, демократических стран не допускает применения новых правовых норм к преступлениям, совершенным несколько лет тому назад. Здравым и благоразумным применение новых законов может быть только исключительно к будущим правонарушениям. Попытки же по новым законам рассматривать события давнего прошлого вызывают сомнения.
Нетрудно представить себе, какие правовые, моральные, этические недоразумения может вызвать применение строгих норм уголовного кодекса, что называется, «задним числом». Ведь в случае игры по таким правилам существует опасность, что раньше или позже за решеткой окажемся мы все без исключения. И политики, и судьи, и премьеры, и финансисты, и журналисты, и землемеры, и полицейские. Стоит только сложиться определенной ситуации. «Что вчера было дозволено, сегодня за то наказуемо». Или: «Вчера за такие преступления наказывали мягче, сегодня – жестче, поэтому все, кто ранее были осуждены мягче, сегодня будут судимы заново, строже».
Не принципиальность, а беспомощность
Действительно ли применяя нормы недавно принятой ст. 100 к кровавым преступлениям, совершенным более двух десятилетий тому назад, кажемся принципиальными, правдолюбивыми и дорожащими справедливостью? Когда стало ясно, что ст. 100 литовское правосудие будет применять и относительно событий 13 января 1991 года, и Медининкской бойни, прежде всего, возникла мысль, что литовское государство демонстрирует не принципиальность, а беспомощность. За два десятилетия мы не смогли разобраться в двух делах, имеющих историческое значение, поэтому и цепляемся за ст. 100 как утопающий за соломинку.
Мне кажется, что ст. 100 применить к этим кровавым событиям мы пытаемся не только потому, что они, с нашей точки зрения, бесспорно, подходят под определение военных преступлений и преступлений против человечности. В этих двух случаях ст. 100 нам прежде всего нужна для того, чтобы организаторы и исполнители преступлений такого рода не избежали ответственности по причине наступления срока давности. Таким образом, применив ст. 100 обратным числом, вроде можем вздохнуть с облегчением: этих дел мы не смогли распутать за два десятилетия, однако их все же не надо отправлять в архив, ибо срок давности для военных преступлений не существует.
Странный патриотизм
С первого взгляда – патриотизм. Виновные в кровопролитии литовцев не должны избежать ответственности по причине срока давности. Образно говоря, обидевшие литовцев будут подвергаться преследованиям до тех пор, пока будет здравствовать литовское государство. Однако патриотизм такого рода, согласитесь, несколько странный.
Пытаясь пристроить ст. 100 к событиям 13 января 1991 года, Литва уже опасно ввязалась в трясину двойных стандартов и правового нигилизма. Суровое 13-ое января, бесспорно, подходит под ст. 100. Танки на улицах города – вызывающая дерзость. Разумеется, в 1991–1992 годах нам эта статья была бы очень по делу. Однако сегодня уже ничего не изменить. После драки кулаками не машут. Некоторые виновники 13-ого января уже понесли наказание. Наказаны по другим правовым нормам, нежели установлено в ст. 100.
Таким образом, кто растолкует, как быть, например, с Миколасом Бурокявичюсом и Юозасом Ярмалавичюсом, которые давно были осуждены за организацию государственного переворота в 1991 году и уже отбыли наказание? Неужели М. Бурокявичюса и Ю. Ярмалавичюса будем судить заново и нынче значительно строже? Неужели обвинения в организации государственного переворота сменим на новые обвинения? Неужели не страшно нарушать особенно важный принцип «отсутствия обратной силы ratione personae»? В те дни, когда проходил судебный процесс по делу этих почитателей Советского Союза, в нашей юридической системе отсутствовали установки о военных преступлениях и преступлениях против человечности.
Помимо прочего, лихорадочными попытками применения ст. 100 пренебрегая принципом ratione personae, навлекаем на себя еще одну беду. Совершенно ясно, судить заново М. Бурокявичюса и Ю. Ярмалавичюса по новым правовым нормам было бы полным абсурдом. Но оставить их в покое тоже не просто. В противном случае сложится ситуация, когда некоторых виновников в деле 13 января будем преследовать по одним законам, других виновников – уже по другим. Для одних более строгие меры наказания, для других – более мягкие?
Предположим, нам удастся схватить бывшего офицера советской тайной службы Михаила Головатова, подозреваемого в кровопролитии в Вильнюсе 13 января. Предположим, Австрия или какое-либо другое государство выдаст нам его. Как быть тогда – относительно М. Бурокявичюса, Ю. Ярмалавичюса одни правила игры, относительно М. Головатова – другие?
Сложности в разбирательстве дела о Медининкской бойне
Разбирательство дела о Медининкской бойне с точки ст. 100 тоже сложное. Погибшие 31 июля 1991 года на Медининкском посту были официальные должностные лица восстановленного литовского государства. Их невозможно посчитать или прировнять к лицам гражданского населения. А основное назначение ст. 100 – преследовать и судить тех, кто осуществлял массовые убийства или пытки гражданских лиц или военнопленных.
Итак, не перестарались ли мы со ст. 100, прменяя относительно Медининкской бойни? Меняя квалификацию закона, не выдаем ли себя, что в данном частном случае главное для нас – обойти строгие «сроки давности»?
И все-таки уже невозможно обойти сроки давности правовыми, цивилизованными мерами. По крайней мере, таково мнение адвоката Арунаса Марцинкявичюса, защищающего бывшего рядового рижского омоновца Константина Михайлова–Никулина.
Основная установка адвоката А. Марцинкявичюса такова: применение ст. 100 к делу о Медининкской бойне, в меньшей мере, выказывает пренебрежение принципом ratione personae.
Комментарий адвоката Арунаса Марцинкявичюса
До 30-04-2011 в УК Литвы отсутствовала ст. 100, а в ч. 3 ст. 3 вторая фраза – 26 редакций до 09–2000, «позволяющие» это делать. Однако, при рассмотрении этих новоявленных норм литовского уголовного права, неминуемо явствует, что они неизменно противоречат международным обязательствам Литовской Республики соблюдать правовые принципы и требования по целому ряду актов международного права.
1. Пункт 2 статьи 11 Всеобщей декларации прав человека, принятой резолюцией № 217 А (III) Генеральной ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 г. (опубликована 17-06-2006 Valstybės žinios, №.: 68 -2497), которым установлено, что «Никто не может быть осужден за преступление на основании совершения какого-либо деяния или за бездействие, которые во время их совершения не составляли преступления по национальным законам или по международному праву»;
2. Женевской Конвенции о защите гражданского населения во время войны от 12 августа 1949 г., которая в Литве вступила в силу 3 апреля 1997 г. Во 2 части 6 статьи «Начало и завершение применения» установлено, что «На территории сторон, находящихся в конфликте, применение Конвенции прекращается после общего окончания военных действий»;
В части 3 той же статьи Женевской Конвенции закреплена норма, что «На оккупированной территории применение настоящей Конвенции прекращается через год после общего окончания военных действий»;
3. статья 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, принятой в Риме 4 ноября 1950 г. и вступившей в силу в Литовской Республике 20 июня 1996 г. «Наказание исключительно на основании закона», в части 1 которой установлено, что «Никто не может быть осужден за какое-либо уголовное преступление на основании совершения какого-либо действия или за бездействие, которое, согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву, не являлось уголовным преступлением»;.
4. Международному пакту о гражданских и политических правах, принятому ООН в Нью-Йорке 19 декабря 1966 г. К нему Литовская Республика присоединилась 12 марта 1991 г. Этот международный договор в Литовской Республике вступил в силу 20 февраля 1992 г. (опубликован 02-08-2002,Valstybės žinios, 2002, ,№.: 77-3288). В 1 части 15 статьи этого пакта установлено, что «Никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления вследствие какого-либо действия или бездействия, которое, согласно действовавшему в момент его совершения внутригосударственному законодательству или международному праву, не являлось уголовным преступлением».
5. 17 июля 1998 г. был принят Рымский Статут Международного уголовного суда. Этот международный правовой акт в Литве вступил в силу 1 августа 2003 г. В 1 части 24 статьи «Отсутствие обратной силы ratione personae» Рымского Статута установлено, что «Лицо не подлежит уголовной ответственности в соответствии с настоящим Статутом за деяние до вступления Статута в силу».
Итак, проделать все это необходимо было сразу же после 31 июля 1991 года или хотя бы после 23 августа 1991 года, до наступления срока давности, установленного за уголовные преступления.
Ведь ничто не мешало проделать это и при отсутствии абсолютно порочных новых ст. 100 и редакций 2-ой фразы 3 части 3 статьи Уголовного кодекса Литовской Республики.
Почему Генеральная Прокуратура восстановившей Независимость Литовской Республики не предприняло это своевременно, когда обязана была это сделать? В настоящее время правовой процесс уже стал невозможным и недопустимым в силу неоспоримых основополагающих правовых принципов.
Заключения адвоката А. Марцинкявичюсв – строгие: впутавшись в такой юридический нигилизм, Литва рискует скомпрометировать себя в глазах всемирной общественности как государство, пренебрегающее основными нормами демократии. Особое беспокойство вызывает то обстоятельство, что литовская установка на применение двойных стандартов совпадает с полугодием председательства Литвы в Евросоюзе. Необходимо обратить внимание и на тот факт, что эта юридическая дилемма проявляется в период непременного приближения новых президентских выборов.
Значение международного контекста
В попытке Литвы применить 100-ую статью к убийцам мужчин, дежуривших на Мединикском посту, имеется еще одно слабое место. С нашей, литовской точки зрения, это – особенно жестокое преступление. Автор данных строк считает, что Литве в подобных ситуациях следует брать пример с государства Израиль, которое никогда не прощает своих обидчиков. Такое отношение полезно не во имя жестокости. Оно очень полезно по предостерегающим соображениям. Пусть весь мир знает: обидишь литовца – ответственности не избежать.
Но применяя 100-ую статью Литва не должна забывать о международном контексте. По сравнению с жертвами, которые понесли латыши и эстонца при утверждении независимости в 1990–1993 годы, число жертв 13 января и Медининской резни – огромное. Но если вспомним о кровопролитии в те годы в Югославии, Азербайджане, Чечне, Грузии, Молдове, Ингушетии, то наша жертва не будет казаться особенно высокой.
Недавно я присутствовал на торжественном заседании в Сейме Литвы, посвященном памяти жертвам Литвы и Азербайджана 1991–1993 годов. Разумеется, каждая смерть – страшное дело. Но в тот день сопоставление проявилось особенно явственно: литовцы лишились в десятки раз меньше жизней, нежели азербайджанцы. А кто плакал громче всех? Делегация, возглавляемая чрезвычайным и полномочным послом Азербайджана в Вильнюсе господином Хасаном Маммадзадой, держалась с большим достоинством и спокойствием. Гораздо сдержаннее нас. Азербайджанцы предоставили нам возможность оставаться в центре внимания.
Итак, примитивные литовские патриоты, учтите: пытаясь в каждом хоть немного более скандальном случае применять 100-ую статью, просто ее затаскаем. Вместе с тем станем просто посмешищем для окружающих: литовцы отвоевали независимости почти без жертв, но плачут громче всех.
Тем более, что убийцам 13-ого января и Медининской резни можно больно отомстить не только бренча наручниками. Можно поставить впечатляющий, но достоверный приключенческий фильм о тех событиях, распространить эту ленту по всему миру, и это будет не менее больная пощечина противникам, нежели реальное лишение свободы. Помимо художественного фильма, можно написать интересный, но достоверный роман о трагедии 13–го января, тайне Медининкской резни, воссоздать достоверные образы наших противников и оппонентов, перевести книгу на десятки иностранных языков, в том числе и русский. И все это станет солидным, осмысленным, действенным возмездием за кровь, пролитую литовцами у Вильнюсской теле и радио башни.
Но такие формы мести для нас слишком затруднительны. Мы не в состоянии терпеливо, настойчиво трудиться во имя исполнения главных, основополагающих, жизненно важных задач. Зато научились с изменением ситуации корректировать редакции и тщательно искать так называемых «козлов отпущения» и «стрелочников».
На фото Slaptai.lt: автор комментария журналист Гинтарас Висоцкас.
2013.09.27
